Идейная и сюжетная конкуренция

      Поиск сюжета иногда становится делом тяжким. Но иногда есть смысл не гнаться за ним, а в конкурентном режиме взять имеющийся.

      Если обо всем написано, не значит, что об этом не надо писать. Темы – это одно, а их идейное содержание – другое. Поэтому можно не бояться использовать избитый сюжет для своей идейной версии. Например, избитая версия революционного переворота. Революционер может быть представлен не как романтик, а как бездельник и неуч, у которого единственная версия самореализации – разрушение.
      Можно даже взять сюжет с Анной Карениной, где будет раскрываться самоубийство от праздности, безответственности пресыщенной женщины, а не от любовного томления. И вообще любовь как форма бунта против немилосердного быта, действительности и прочее – может быть разоблачена во многих сюжетах.
      Далее, например, если бы я был хороший драматург, то сделал бы свой «Ревизор» с другой судьбой Хлестакова – он был за свой тотальный обман попал бы в тиски умных людей, которые выставили бы его на посмешище, не показывая вида. И Хлестаков, полагая, что он всех одурачивает, сам остался бы одураченным и осмеянным.
      Сирано де Бержерака можно спокойно представить как демагога и желчегонного типа, который сталкивается с реальной оппозицией себе – как в языке, так и в шпаге и раскрывается как совершенно омерзительный тип.
      То есть выведение из тени многих логически важных персон даёт известный сюжет в другой ипостаси – более того, он может даже дезавуировать прежний сюжет новой версией как более полной.
      С этой точки зрения полемика практически со всей мировой литературой – впереди, поскольку многое великое очень сомнительно. А новая эпоха несёт новые смыслы, а значит и сюжетные заключения.

      Известные исторические сюжеты могут весьма измениться, если в него ввести новые персонажи, которые полностью изменят смыслы. Например, написать повесть о Ленине, где он работает с Троцким, который в свою очередь работает с Парвусом, а тот в свою очередь работает на рынке оружия. Совсем другой Ленин, совсем другой Троцкий, потому что появляется Парвус.
      Повесть о Тухачевском об антоновских событиях, чтобы стало понятнее дело Тухачевского во времена Сталинского расследования.
      Вообще с сточки зрения задействования исторических прототипов – почва ещё не пахана, потому что наиболее значимые исторические персонажи попросту скрыты и открываются только сейчас, обнажая самое интересное. Раскрыть историю агента Грушевского, создателя украинской мовы – как он делал из русского крестьянского диалекта грамматику, пренебрегая всеми законами грамматического строения. Детектив гарантирован.
      Есть масса сюжетов, которые были скрыты пропагандой – например, история Екатерины Второй как писательницы. Вообще закрытая тема, поскольку Екатерину желают представить как озабоченную интимом и озадаченную церемониями простачку. В её литературных вещах она предстаёт высококлассной компетентной художницей, которая далеко оставляет позади нудного Фонвизина. Одного «Шамана Сибирского» достаточно, чтобы показать её класс. И если у нас есть масса хороших сюжетов о художниках, то почему Екатерину не показать в этом качестве?
      Есть исторические темы, закрытые по идеологическим соображениям – к примеру, тема Пугачёва. Давно пора раскрыть его агентную сущность и реабилитировать, наконец, Суворова, пленившего этого авантюриста и подложника.

      То есть можно конкурировать не только с известными литературными сюжетами, но и историческими сюжетами, которые были ограничены официозом, скрывавшим истину, но которые сейчас не уступят литературным сюжетам ни на йоту.